Форум » Название подфорума7 » Кают-компания » Ответить
Кают-компания
Вячеслав: За рюмкой чая можно обсудить появившиеся проблемы, вопросы.
Вячеслав: Шалый пишет: Как-то везло, если и были женщины, то здоровые и красивые. Знаешь, как в народе говорят, кому везёт? Шалый пишет: А вот завтра -разбираться с Дочей. Как себя вести - не знаю.... А вот парня надо было рожать, правда и в этом случае, свои радости. Шалый пишет: А девочка-то выросла.... Маленькие детки - маленькие проблемы, а теперь вот надо думать, чтобы замуж выдать, да за хорошего человека, а где ж его взять.
Вячеслав: Помнишь Безнейм я открыл тему «На волнах памяти», она лежит в Старых темах-2. Там я начал вспоминать своих друзей, знакомых. Кто поддержал начинание? Только Чукча. Свои написали: Гурон пишет: Ты уж извини, с детства не терплю писать сочинений. Шалый пишет: Просто почему-то не очень хочется их выносить на всеобщее обозрение. Ведь это жизнь моих друзей, моих врагов.. Остальные только читали. А ведь эта тема фигня, по сравнению с писанием народного рОмана. Без воспоминаний рОман не напишешь, а инвалиды не хотят вспоминать, думать, как написать, это труд, не лёгкий, бесплатный. Они привыкли, большинство, получать, потреблять, психология ущербности такая, и в этом они, может быть, не виноваты. Теперь вот идея с рОманом. Кто откликнулся, высказал свои мысли? Ты, да я, и Чукча. Значит, нам и придётся делать всё то, что остальные не хотят, они будут только читать. А какой это тогда народный рОман? Я уже не раз убеждаюсь, что инвалид, в массе своей, не способен на большие дела. Вот поныть и пообсуждать, всякую фигню, зелёный тому пример, это хлебом не корми. Мальчик покакал на газетку и захотел сексу, что началось, на не один месяц, особенно подключились «здоровые» дядьки и тётки, полное слияние с инвалидами в экстазе. Ничего с инвалидами не сделать, ни партию организовать, ни каких советов, ни каких рОманов не написать, ни-че-го. Прав Ленин из анекдота: ну ни $уя не хотят габотать, ни-фу-я!
Вячеслав: зы. Нет, не только инвалиды ноют, не прав я, они ещё и счастливыми бывают, вот прочитал: «…я получил травму, получил некий заряд (установку) что нужно жить и доказывать что мы не то что вечно плавает и не тонет, теперь материально я достиг практически всё чего хотелось, и даже чуть больше того, сейчас у меня есть всё от чего я очень частво засыпаю и просыпаюсь с чувством счастья!»
Солнышко: Уважаемый,ШАЛЫЙ,у меня похожая ситуация,только с сыном.Он пришёл и говорит:поздравляю,ты скоро станешь бабушкой!Вы знаете и я никак не могу прийти в чувство.Ругаться,что до свадьбы уже бесполезно_дело уже сделано,а радоваться,я пока не готова.Скоро будет свадьба и эти неимоверные расходы!Родители девочки хотят большую и красивую свадьбу,а я в шоке-где взяте денег-жаль сломался печатный станок.Вот ВЯЧЕСЛАВ говорит лучше сына рожать,я родила.Воспитывала его хорошо,или ВЫ скажите,что до свадьбы,значит плохо воспитала?
Гурон: Вячеслав пишет: вот идея с рОманом. Кто откликнулся, высказал свои мысли? Ну, нет у меня мыслей по поводу того, как написать рОман, и чтобы все при этом уссывались. Что тут поделаешь? Вот, если бы ты предложил пострелять...
BezName: Воспоминания это не совсем то, я тоже не хочу, чтобы обо мне слишком много знали. Другое дело, что воспоминания можно обработать - мать родная не узнает. И, наверное, ты в принципе говорил резонные вещи, когда предлагал собирать материал. Но не поднимется перо брать для сюжета материал, который вот он тут, рядом, в соседнем разделе. А слать материал куда-то там, на склад, когда неизвестно увидит ли кто-нибудь его, люди тоже не будут. Повторю опять, все делается не для кого-то, а для себя. Если я все-таки сподвигнусь писать рОман, то это в первую очередь для себя, а уже потом пусть читают и другие. А народный это когда его будут обсуждать, типа, как про Хуаниту с Хулио.
BezName: Вот чем тебе не затравка для рОмана слова Солнышка. Вот представь, приходит к отцу инвалиду-колясочнику (или даже еще более тяжелой инвалидности) сын (а кроме сына у него никого и нет) и говорит, типа, жениться мне надо, а будущая супружница у нас жить не хочет, говорить, чтобы я перебирался к ней. А как мне не жениться и не перебираться, если она уже скоро родит, как она одна там с маленьким ребенком будет...
Солнышко: Уважаемый ГУРОН,если ВЫ прожаваете в Москве,там есть клуб активной стрельбы из малокалиберного пистолета.Моя знакомая ездит туда по субботам-вот где можно отвести душу!
Вячеслав: Гурон пишет: Ну, нет у меня мыслей по поводу того, как написать рОман, и чтобы все при этом уссывались. Нее, там было ещё предложение: плакали и уссывались, задумывались, опять плакали, а потом уж уссывались. Согласись, это всё-таки расширяет поле деятельности, я бы даже сказал, окрыляет.
Вячеслав: Солнышко пишет: Уважаемый ГУРОН,если ВЫ прожаваете в Москве Гурон имеет счастье проживать в городе Ленинграде.
Вячеслав: Вот, вот, ты же не будешь писать: я, Безымянный Безнейм Безнеймовичь …, чтобы мама узнала, и так все, про Васю с Петей из соседнего подъезда. И материал слать не куда-то на склад, а в подраздел, где все всё равно прочтут. Теперь о главной твоей мысли, что ты пишешь для себя, в смысле для собственного тщеславия, вот смог написать. Ну, у тебя-то есть крылышки, а у меня лапки, и знаю, что не смогу. Рассказать что-нибудь для уссывания смогу, а вот с героями, с характерами, чтобы не спутались в конце, нет. И если не для тщеславия, а помочь себе, то тоже, себе этим не поможешь. Помочь другим? Это уж как надо написать, чтобы перевернуть мысли человека, показать, что он мОгет, да ни черта он не мОгет, чем больше я узнаю инвалидов (а уж сколько их повидал), тем мне их становится всё больше жальче. Вот и твой пример, приходит крошка сын к отцу, жалко отца. Сынок вырос так себе, может плохо воспитывал, может, что скорее всего, гены, эти маленькие микробчики не те. Такая жена, случись чего, и мужа бросит. А то, что ребёночек родится, это не плохо. Надо будущей мамаше сказать: в связи с создавшимся положением, ребёнка мы родим, отца я не брошу, ребёнка любить и воспитывать буду, чтобы из маленького розового поросёночка, не выросла такая как ты.
Гурон: Вячеслав пишет: там было ещё предложение: плакали и уссывались, задумывались, опять плакали, а потом уж уссывались Плакать-то будут, поскольку будет видно, что я занялся не своим делом. Задумываться? Будут далеко не все, а только те, у кого "думающий орган" ещё не атрофировался.
Гурон: Вячеслав У вас в Москве ещё продают такое?
Вячеслав: Гурон Вряд ли, они же без бриллиантов, значит не круто. Мне такие и в СССРе не попадались.
Вячеслав: Гурон пишет: Плакать-то будут,... Задумываться?... "думающий орган" ещё не атрофировался. Ну, уж, уссатца-то "думающим" смогут!
Вячеслав: Безнейму. Ответная затравка для рОмана. Встречаются на улице Педро с Хулио, давно не виделись, Хулио приглашает домой встречу отметить. Педро уточняет: - Один живёшь? - Да нет, с Хуанитой (жена) и Розалиной (тёща). - А они возмущаться не будут? - Нет, всё нормально, сам увидишь. Приходят, Хуанита встречает на пороге: - Ой, Хулио пришёл, да не один, с другом. Проходите, сейчас стол накрою, а вы пока текилы..... Педро в ауте.... Через несколько минут появляется Розалина: - Ой, Хулио пришёл, да не один, с другом. И тут же на дочь кричит: - Недотёпа, муж с другом пришёл, а ты им текилу. На столе появляется дорогой виски, закуска и прочее... Ну, Педро вообще в отпаде... - Хули, как тебе это удалось? - Да элементарно. Прихожу со службы, под столом нагажено. Строю жену, тёщу, кошку. Объявляю кошке выговор. На следующий день прихожу со службы, под столом опять нагажено. Строю жену, тёщу, кошку. Объявляю кошке строгий выговор. На третий день прихожу со службы, под столом основа нагажено. Строю жену, тёщу, кошку. Публично вешаю кошку. - И что? - У жены - выговор, у тёщи строгий выговор.
Astra: Бухов Аркадий (Л.Аркадский) О древних остряках Меня ни капли не удивляет, что остроты древних людей сохранились более продолжительное время, чем остроты людей последних столетий. Происходило это главным образом потому, что острили исключительно владыки, суровые полководцы и начальники городских гарнизонов, причем каждый из этих остряков обладал широкой властью повесить всех, кому его острота не казалась особенно удачной. – Мне кажется, Лупиций, – сурово спрашивал такой остряк одного из своих приближенных, – что ты даже не улыбнулся? – О нет, повелитель, я искренне засмеялся раскатистым внутренним смехом, – оправдывался испуганный Лупиций, – я просто боялся показаться тебе нескромным. – А ты в следующий раз не бойся, – еще суровее предупреждал его влиятельный остряк, – а то ведь кое-кого и повесить можно. Чин у тебя не такой уж большой. Вполне понятно, что тот же Лупиций при первых попытках своего непосредственного начальства сострить, уже заранее падал на пол, ссылаясь на колики в животе от смеха, катался по мраморным плитам, пока не докатывался до бассейна или входных дверей. Только через десять минут он начинал приходить в себя и мрачно шептал: – В следующий сезон буду выбирать себе повелителя, у которого часто умирают маленькие дети и с застарелым катаром легких. Такой много острить не станет. Вполне естественно, что тот же самый Лупиций и его товарищи по положению расходились по домам, заучивая па ходу остроту наизусть, чтобы на другое утро каждый каменотес, выходя на работу, кричал на улице: – Изумительно смешно! Только близкий родственник бессмертных богов мог выдумать такой каламбур: «человек, который может держать свой меч в руках, должен помогать своему дяде». Прямо даже изумительно… Из-за каждой такой остроты древнего владыки немало людей теряли головы где-нибудь около городской задней стены у небольшого, но глубокого рва. Ею нужно было пользоваться страшно умело. В порыве самовосхваления по поводу неудач врага владыка острил: – О, Ксиропос, это очень большой и тяжелый камень, который трудно сдвинуть с места! Приближенные заучивали остроту наизусть и повторяли ее при всяком удобном и неудобном случае: при докладах о новых рыбах, появившихся у берегов, в передаче городских сплетен, при приносе новых сортов вина. Владыке это очень нравилось, пока во время одной из попоек владыка напивался пьяным и требовал, чтобы его несли навстречу восходящему солнцу, с которым он, как его подобие на земле, хочет переговорить об очередных делах. – Почему же вы меня не берете и не несете? – изумленно спрашивал владыка приближенных, старавшихся незаметно удрать из комнаты. Тогда один из них, большею частью близко стоявший и первый подвернувшийся под руку, в смущении начинал лепетать: – О, Ксиропос, это такой большой и тяжелый камень, который прямо-таки невозможно… Головы он и его друзья теряли быстро, сами даже не замечая, до чего это быстро делается. В этой области и тогда уже техника была на высшей ступени своего развития, как теоретического, так и практического. Но все это не так уже странно, как странен выбор времени, в какое имели обыкновение острить древние люди. Современный человек, если он трезв и нормален, в редком случае ходит острить на место крушений товарных поездов, в дворянские богадельни или к трупу пойманного в воде сельской стражей утопленника. Для этого у нас есть другое время и другие места: премьеры пьес наших друзей, антракты вагнеровских опер и, наконец, собственная квартира, куда уже перестали ходить гости. Древние люди, наоборот, выбирали самые неподходящие для этого места. Просматривая исторические анекдоты и сборники остроумных изречений, постоянно наталкиваешься на такие немного странные факты. «Персидский полководец Фурис, будучи разбит греками и умирая от жажды около высохшего ручья, заметил: – В первый раз в обеденное время я хочу только чистой воды. У спартанского трибуна Галитакса был очень острый язык. Так, когда его вели к виселице, он, улыбаясь, заметил: – Ведите, ведите… сам я еще не изучил дороги к этому месту. Философ Темоклит, присутствуя у одра умирающей любимой жены, заметил соседу-виноторговцу: – Умирающая жена схожа со старой сандалией – чем скорее ее потерял, тем скорее можно достать другую». Конечно, во мне не живет душа римского легионера или персидского полководца, что вполне естественно, и, быть может, промежуток в два десятка веков мешает мне понимать психологию древних остряков, но я никак не могу представить себе позыва к остроге в тот самый момент, когда чувствуешь, что факельщики недаром прохаживаются около парадного входа, или в то самое время, когда человек лежит в овраге, а враждебно настроенные греки совещаются наверху, чем его убить – камнем или тупым мечом. Я не встречал ни одного исторического анекдота с остротами древних людей, который хотя бы начинался более или менее мирной бытовой фразой: «Когда подали разварную форель, финикийский посол полил ее соусом и сказал…» Даже произнесенные за обедом остроты как будто сами находили подходящий момент в стиле древней веселости: «Когда подали мясо молодых перепелок, Глициний, насыпав яд в чашу своего соседа Сутарха, с улыбкой произнес: – Я щедрее твоего отца, Сутарх: он невольно подарил тебе жизнь, а я добровольно дарю смерть. Прими и выкушай». Сутарх выкушивал, так как не в привычках древних людей было отказываться от вина, что бы в него ни было наболтано, и молчал до тех пор, пока у него в животе не начиналась резь, дурно влияющая на организм и спокойствие нервов. Только при этих верных признаках начинал острить и Сутарх. Всматриваясь в лица окружающих мутными уже глазами, он начинал ловить воздух руками и мрачно хрипел: – Твое вино, Глициний, похоже на топор. Его тоже нельзя принимать внутрь. – От собаки и слышу, – спокойно отвечал Глициний и посылал за носилками. Я совершенно сознательно упускаю известный всем рассказ о Нероне, который ухитрился сострить по поводу театра в тот самый момент, когда представлял собой только футляр для собственного меча. Не могу утверждать, но думается, что в древнее время, судя по этим данным, острить в более спокойных случаях считалось просто моветоном. – Дикий этот Куплий, – говорили степенные римляне, – поел, вышел на солнышке греться, так ведь нет того, чтобы попеть что-нибудь или уснуть до вечера: острить начал. Точно не знает, что завтра похороны двух сенаторов и специально надсмотрщики будут записывать все остроты почетных граждан… Впрочем, все это, конечно, об остротах именитых и влиятельных древних людей. Весьма возможно, что плебеи и африканские рабы острили при самых обыденных обстоятельствах, но их остротам не суждено было стать историческими. Они, наверное, продали их своим господам по сестерции за штуку, а если обиженное авторское чувство начинало волновать рабью душу, – темными ночами они подбегали к домам новых владельцев их острот и, сумрачно сжав трудовые кулаки, вдохновенно шептали: – Подавись ты моей остротой… Сам ее на галерах украл… 1917
Smale: Идея для одной из глав. У нас пару лет назад случай был. Сгорела кафешка... вместе с парнишкой 19 лет, охранником.На кой ляд хозяева его там запирали , только им и ведомо. Видать , боялись, что что-то вынесет.По причине неисправной проводки начался пожар ( надо заметить , что проверка проводки инстпектором ,естессно, проводилась.. НУ это дело понятное, 100 баксов и все в норме )Пацан кричал... Долго.. Когда удалось сломать дверь, все вспыхнуло еще сильнее. .. Осталась мать -инвалид. А кафе отстроили заново.. На том же месте. Вскорости.
Шалый: Не надо ни какого рОмана. У нас у каждого своя жизнь - отдельный рОман и причем, у каждого свой такой сюжет (Хичкок - отдыхает). Делом надо заниматься!(с) Кто-то какает на газетку, крича на весь свет, что ему очень хочется.... ((с) зеленого форума) Студенческий фольклер (Прочитано в туалете Питерского универа) Я хожу по росе Я в ней ноги мочу Я такой же как все Я е...ся хочу! Бородатая присказка, но мне больше понравился приписанный ответ. Не ходи по росе В ней ты ног не мочи Ты еще молодой Лучше сядь подрочи
Вячеслав: Да вот, кинула Астра камешек в нас с Безнеймом.
полная версия страницы